Архив рассылки "Рассказы о рыбалке".

Выпуск № 145

ПРИМАНКА ДЛЯ РЫБОЛОВА
детективная повесть (продолжение)

Автор: Евгений Константинов konst1959@mail.ru

8

Клео, поджидавшая нас у порога отеля, сказала, что ужин начнется через десять минут. Пришлось поторопиться с умыванием и переодеванием. Я не стал мудрствовать и облачился в легкий костюмчик с эмблемой своего рыболовного клуба, не забыв приколоть на грудь маленького металлического судачка. С костюмом я угадал - за овальным столом, стоявшим посередине просторной столовой, все гости Рыболовного эдема" были одеты примерно также. Гостей было пятеро: совсем пожилая пара, совсем молодая пара и мужчина примерно моего возраста. Клео представила меня остальным, но я, как обычно, не успел запомнить ни одного имени.

Гости, которые во время знакомства вынуждены были встать, теперь вновь уселись. Всего за столом стояло восемь стульев, из которых теперь только один не был занят. Мне пришлось сесть рядом со старушенцией напротив моего сверстника. Клео заняла место во главе стола, а с противоположной стороны, скорее всего, должна была находиться Марья. Дожидаться ее появления мы не стали - стол был заставлен разнообразными закусками, красное вино разлито по бокалам, ну а отсутствием аппетита после вечерней зорьки, проведенной на воде, рыболовы никогда не страдали.

Старичок, на груди которого было пришпилено с десяток значков в виде рыб, произнес первый тост, за удачно прошедшую и будущие рыбалки на нашем замечательном озере и за прекрасный отдых в нашем гостеприимном отеле. Все, без исключения, выпили и налегли на закуски.

Посуда, из которой мы ели и пили, видимо, специально подбиралась, чтобы порадовать любителей рыбалки. На каждой тарелочке и каждом бокале были нарисованы или выгравированы рыбацкие сюжеты, будь то попавшаяся на крючок рыба или просто спиннинг. Оглядевшись, я увидел на стенах столовой несколько картин с подобными же сюжетами и три или четыре чучела рыб, возможно пойманных хозяйками отеля. Примерно так же мне хотелось бы обустроить свой кабинет, если бы таковой имелся.

Более-менее внятные разговоры начались после третьего бокала вина. Говорили, конечно, о рыбалке. Молодая парочка, посвятившая сегодняшний вечер ловле окуней, особыми трофеями похвастать не могла - девушка, как я понял, вообще впервые ловила на спиннинг. Старик и мой сверстник поведали не о своих трофеях, а о том, какой у одного был сход, и какие у другого - два обрыва. Когда очередь рассказывать дошла до моей соседки-старушенции, выяснилось, что она обловила сегодня всех. И это оказалось для меня не очень-то хорошо. Почему-то она посчитала, что я должен стать ее главным слушателем и, поминутно толкая меня локтем под руку, принялась объяснять, как одну за другой вытаскивала сегодняшних щук. Это напоминало заевшую грампластинку. Каждая поимка практически ничем не отличалась от остальных, поэтому в каждом минирассказе в одинаковом порядке звучали одинаковые слова, за исключением концовки, когда назывались величина и вес очередной рыбины, обязательно превышающие величину и вес предыдущей.

Из-за этих ее постоянных толканий мне никак не удавалось закусить по человечески. То какой-нибудь подцепленный аппетитный кусочек падал обратно в тарелку или, того хуже - на скатерть, то зубья вилки чуть не протыкали мне губу. Видя мои мучения, молодой человек, которого, оказывается, звали Александр, тоже не мог есть спокойно и чуть не давился от смеха. Пару раз я немного отодвигался вместе со стулом, но неугомонная соседка тут же оказывалась рядом. Оставалось только страдальчески закатывать глаза и бросать умоляющие взгляды на Клео, которая, болтая то с молодежью, то со старичком, словно забыла про противоположный край стола.

Появление Марьи стало моим спасением. В одной руке она держала открытую бутылку, в другой - хрустальный бокал, наполненный красным вином. На Марье было длинное платье оранжевого цвета с диагональными желтыми полосами, которое явно контрастировало с чучелами рыб, развешенных по стенам столовой.

- Наш новый гость уже похвастал сегодняшним успехом? - громко спросила она у всех, встав рядом с сестрой.

- Пока нет, - Клео, наконец, удостоила меня взглядом, в котором можно было уловить укор. - Для настоящего рыбака он ведет себя на удивление скромно. Как будто таких щук как сегодня ловит каждый день.

- Уж не хотите ли вы, хозяюшки, сказать, что этот молодец поймал больше, чем я? - Произнося эту фразу, старушенция успела дважды толкнуть меня локтем.

- Вы можете не верить, - Клео развела руками, - но господин Виктор сумел обставить даже мою сестру!

- Ах, он безобразник! - еще один, довольно болезненный толчок локтем.

- Ну, это просто меня рядом не было, - и старушенция, подмигнув мне, теперь уже толкнула своего муженька.

- Уж вы бы ему показали! - усмехнулась Марья и начала по очереди наливать гостям вино. Я почему-то подумал, что бокал в ее руке предназначен для меня, но ошибся. Мне достались самые последние капли из бутылки, и она звонко чокнулась своим бокалом с моим. Так что несколько выплеснувшихся красных капель оказались на моем запястье.

- За сегодняшнего чемпиона! - коротко бросила Марья и, запрокинув голову, выпила вино большими глотками, как пьют только водку.

Я тоже поднес свой бокал к губам, но сделать нормальный глоток не получилось. Соседка, что-то прокрякав, в очередной раз толкнула меня в бок, и теперь в вине оказались не только мои руки, но и нос, щеки, подбородок, шея. Костюм, конечно, тоже был залит.

- Успокойтесь, пожалуйста. Ничего страшного, - только и сказал я старушенции, пресекая, готовый начаться поток извинений и, возможно, очередные толчки. Но теперь я уже демонстративно отодвинулся от нее вместе со стулом не меньше чем на полметра. В результате чего оказался бок о бок рядом с Марьей. Рядом с ее платьем, похожим на взметнувшееся к небу пламя, рядом с факелом ее рыжих волос, и с ее карими, почти вишневого цвета глазами. Мне стало жарко, но прохладного вина, оставшегося лишь на донышке бокала, хватило только на то, чтобы смочить губы.

* * *

Ужин подходил к концу. Молодая пара уже покинула столовую. Девушка прямо за столом начала клевать носом, и молодой человек поднимал ее на второй этаж чуть ли не на руках. Между стариками и Александром никак не мог прекратиться спор: что лучше - поймать много мелкой рыбы или одну, но крупную, трофейную. Я как-то не мог уяснить, кто из рыболовов разного поколения какую точку зрения отстаивал. Может быть потому, что спор протекал достаточно вяло и давно бы закончился, если бы не реплики в защиту то одного, то другого мнения, подаваемые Марьей. Хотя и ей, кажется, давно все это надоело. Клео, также как и я, в спор не вступала. Мы несколько раз встречались взглядами, после чего она неизменно пригубляла вино и делала вид, что прислушивается к разговору. Я смотрел то на нее, то на Марью и никак не мог определить, кто из хозяек Рыболовного эдема" нравится мне больше. Нет, это не было выбором девушки, за которой я готов начать ухаживать. Но я волей-неволей сравнивал двух сестер. Насколько одна была похожа на другую внешне, настолько чувствовалось, что они совсем разные по складу характера. Здесь не играло примитивное: та добрая - эта злая или та умная - эта дура. Скорее, от них исходили совершенно разные токи или флюиды. Но пока я не мог во всем этом разобраться.

- Ну а что важнее для вас, господин Виктор, - без какой-либо искры настоящего интереса обратилась ко мне Марья, - наловить много мелких щучек или же победить одну, но такую как сегодня?

- По-моему, это было уже вчера, - сказал, я, глядя, как полусонная старушенция начинает выкарабкиваться из-за стола. - А если честно, то мне больше нравится сам процесс ловли. Победить важнее не рыбу, а такого же рыболова, как и я.

- Другими словами, вы гордитесь, что обловили меня на моем же озере?

- Да, - ответил я.

- Это было везение. - Мне показалось, что ее голос дрогнул.

- Я готов повторить наше состязание. Вот только...

- Что? Опять маленькое пари?

- Скажите, Марья, делитесь ли вы со своими гостями рыболовными секретами? - Я посмотрел в ее карие гипнотезирующие глаза. - Меня очень интересует, как вы выбираете приманку, на которую собираетесь ловить?

- Приманку для рыб или для рыболова? - с улыбкой спросила она. Я не оценил шутку, зато на Марью вдруг напал смех, показавшийся мне каким-то искусственным, во всяком случае - не веселым. Может быть, Марья просто-напросто была пьяна. Я и сам чувствовал, что все больше пьянею и что с каждой минутой мне все сложнее становится бороться с глазами, которые вот-вот готовы были слипнуться. Я потряс головой, чтобы прогнать сонливость и оглянулся на Клео. Она улыбалась так же, как и Марья, не очень-то весело. За столом нас осталось только трое.

- Приманку, доставшуюся мне в качестве приза, вы сделали сами? - спросил я громко.

Марья, словно поперхнувшись, прекратила смех.

- Рыбка голубенького цвета и вот такого размера, - я показал пальцами ее длину, - с грузиком и крючком на поводке. Вы хоть что-нибудь на нее поймали?

- Да, я на нее поймала, - глядя мне в глаза, сказала Марья и снова улыбнулась.

- Кого? - я вдруг почувствовал, что на моем лбу выступило сразу очень много капелек пота.

- Тебя, - сказала она.

И в это время что-то влажное и противное коснулось моего лица...

9

..Управляющий имением господин Петерис был очень старательным. Он делал все, что ему приказывали, и даже больше того. Клео и Марья нещадно использовали его для исполнения своих разыгравшихся сексуальных прихотей, а он ни разу не заупрямился и покорно выполнял любые желания двух взбалмошных девчонок.

Про эти развлечения никто не знал и не догадывался. Ни родители Клео и Марьи, ни жена господина Петериса. А кроме них в имении никто и не жил. Почти каждый свободный вечер, если, конечно, не шел дождь, сестры в сопровождении господина Петериса отправлялись на рыбалку. Брали с собой снасти, садились в лодку, отплывали подальше от дома. Но, вместо того, чтобы ловить рыбу, причаливали к берегу и... господин Петерис из наставника и помощника в рыбной ловле превращался в покорного и преданного раба. У них было любимое место недалеко от впадения в озеро бурной речушки. То самое, где Марья впервые использовала господина Петериса для удовлетворения своих секс-фантазий, и где за этим занятием их застала Клео. С тех пор каждый раз перед началом оргий девушки привязывали на растяжку руки господина Петериса к двум соснам, правда, не сильно, а, скорее, только для видимости, затем стаскивали с него брюки, раздевались сами и под шум реки, заглушающий вздохи, стоны и сладострастные крики, по очереди или одновременно занимались любовью, вернее, насиловали своего наставника. И только после того, как страсти утихали, все трое вновь садились в лодку, отчаливали от берега и отправлялись на поиски рыбы.

Кому из них эти прогулки нравились больше и кому они больше были нужны, сказать было трудно. Скорее, эта, так называемая вечерняя зорька" доставляла каждому свое особое удовольствие и удовлетворение.

Вот только не знал господин Петерис, что частенько в то самое время, пока он ублажал двух рыжеволосых хозяйских дочек, их отец, господин Август преспокойно занимался любовью с его собственной женой Маргаритой. Это происходило не реже двух раз в неделю, когда мать девочек, госпожа Жанна, садилась за руль своей "Хонды" и отправлялась в ближайший городок на заседание женского клуба. Возвращалась она не раньше полуночи. Клео и Марья домой тоже не торопились, и в течение нескольких часов Августу и Маргарите никто не мог помешать, чем любовники и пользовались в свое удовольствие. Но вот однажды вечером, когда лето отсчитывало свои последние дни и рыболовы могли рассчитывать на самый хороший клев, госпожа Жанна, как обычно, отправилась на очередное заседание клуба. Но не успела она проехать и двух километров, как у Хонды" забарахлил мотор. Конечно, она могла бы пешком дойти до основной трассы и добраться до городка на любой попутной машине, но госпожа Жанна посчитала, что потеряет гораздо меньше времени, если возвратится в имение и отправится в клуб на машине мужа. Тем более что погода очень даже располагала к такой прогулке.

Прошло чуть меньше часа с тех пор, как госпожа Жанна покинула дом. Если бы гараж был открыт, то она могла и не говорить Августу, что собирается забрать его машину, которая вряд ли бы ему понадобилась. Но ключ от гаража остался у мужа, который в отсутствие управляющего, уехавшего с дочерьми на рыбалку, сам провожал ее в клуб.

У господина Августа было хобби - все свободное время он посвящал изучению пожарного дела. Господин Август даже написал целый том, посвященный искусству борьбы с огнем, и теперь корпел над вторым томом. Обычно после ужина он просил, чтобы его не беспокоили, и уединялся в своем кабинете на первом этаже работал с рукописями, различными схемами и графиками. Он требовал тишины, что всегда и всеми неукоснительно соблюдалось.

Каково же было удивление госпожи Жанны, когда, приближаясь к кабинету мужа, она вдруг услышала оттуда рычание, перешедшее в стоны. Дверь в кабинет была закрыта. Госпожа Жанна не стала в нее стучать, не стала кричать, чтобы узнать, в чем дело. Она вышла на улицу, приставила к окну кабинета, забранному решетками, короткую лестницу, осторожно забралась на нее и... То, что она увидела, в одно мгновение порушило все ее моральные устои, весь жизненный уклад. Она прожила с мужем почти восемнадцать лет и всегда ставила его в пример своим подругам по клубу, как добропорядочного семьянина. И вот сейчас прямо на письменном столе этот примерный семьянин" развратничал с женой управляющего, да притом еще в такой позе, которую госпоже Жанне и вообразить-то было стыдно!

Она не стала бить стекло, хотя это и было ее первым порывом. Госпожа Жанна спустилась с лестницы и, вернувшись в дом, взяла одно из охотничьих ружей, хранящихся в сейфе. Стрелять она умела, но в нумерации патронов разбиралась слабо, поэтому зарядила двустволку тем, что попалось под руку - некрупной дробью. Потом, немного подумав, поспешила к пирсу, где была пришвартована лодка.

По рассказам дочерей, госпожа Жанна приблизительно знала, где они обычно рыбачат, поэтому направила лодку в сторону островов. Она решила, что и девочки, и управляющий должны были узнать, как на самом деле их отец и жена Петериса относятся к сохранению семейного очага.

Но тех, кого она искала, не оказалось ни у ближних, ни у дальних островов. Сколько хватало глаз, на открытой воде их тоже не было видно, и госпожа Жанна поплыла вдоль берега, надеясь обнаружить рыболовов в одном из заливчиков. Вскоре она заметила их лодку, правда, пустую и наполовину вытащенную на берег.

Почувствовав недоброе, госпожа Жанна причалила рядом и, прихватив ружье, поспешила на поиск дочерей. Лучше бы она так и не нашла их в тот злополучный вечер. В каком кошмарном сне могла себе представить мать, что ее девочки, всегда такие послушные и примерные, могут вести себя так откровенно бесстыдно!

Она зажмурилась на секунду и встряхнула головой, чтобы, открыв глаза, вновь не увидеть полностью раздетых Клео и Марью, восседавших на управляющем, который также был без одежды. Но нет, все это происходило не во сне. Когда глаза открылись, девчонки все так же продолжали изгаляться над корчившимся под ними мужчиной.

Первой мать заметила Клео. Она закричала и бросилась к одежде, валявшейся тут же на земле. Испуганная Марья вскочила на ноги и застыла как вкопанная, вытаращившись на двустволку, которую мать сжимала в руках. Мгновение - и приклад ружья вдавился в плечо женщины, а стволы оказались нацелены прямо в пупок младшей дочери.

- Нет! - крик Клео совпал с грохотом выстрела. Но мать стреляла не в дочь. Господин Петерис, только что поднявшийся на ноги, схватился руками за низ живота и взвыл. Место, за которое он держался, сразу стало красным от крови. Заряд второго выстрела угодил управляющему имением в лицо...

* * *

Дальнейшие события происходили для Клео словно в тумане. Впоследствии она даже не могла вспомнить, что говорила их мать, и говорили ли что-нибудь они с Марьей. Истекающий кровью господин Петерис так и остался лежать на земле, а они втроем сели в лодку и через несколько минут причалили к пирсу. Мать повела их к дому, но не ко входу, а к окну с приставленной лестницей. Она велела Клео подняться по ступенькам и заглянуть в окно. Девочка подчинилась и увидела там два обнаженных тела, узнав в мужчине отца. Потом на лестницу поднималась Марья и тоже смотрела в окно.

Потом госпожа Жанна, оставив дочерей на улице, вошла в дом. Клео и Марья со страхом ждали, что же будет дальше. А их мать тем временем достала из шкафчика запасную связку ключей, заперла входную дверь, затем подошла к кабинету мужа, откуда все еще продолжали доноситься вздохи и стоны, вставила один из ключей в замочную скважину и бесшумно его повернула. Теперь выйти из кабинета стало возможным только выбив дверь или выломав решетку на окне, но и это можно было бы сделать, обладая хоть каким-то инструментом. А потом женщина спустилась в кладовую, где помимо прочего стояли две канистры с керосином.

Она все делала тихо, стараясь не издать ни звука. Поливать стены и пол начала со второго этажа, пока полностью не израсходовала первую канистру. Вторую открыла перед дверью в кабинет мужа. Пахучая жидкость, потекшая в щель под дверью, заставила любовников оторваться от своего занятия. Госпожа Жанна услышала встревоженный шепот и приближающиеся к двери шаги. Зажженная спичка упала на пол, и огонь метнулся по керосиновым дорожкам. В кабинете закричали, завизжали, послышался звон бьющегося стекла. Но эти звуки, казалось, совсем не трогали госпожу Жанну. Не заботило ее и то, что полыхавший вокруг огонь, отрезал путь к бегству из обреченного дома. Самым важным было то, чтобы вновь заряженное охотничье ружье, которое она направила себе в горло, не дало осечки...

10

Не знаю, что именно заставило меня очнуться: донесшиеся крики или ударивший в нос запах дыма. За свою жизнь я не раз попадал в ситуации, связанные с пожаром, и при этом у меня никогда даже в мыслях не было пугаться и паниковать. Как раз наоборот. Я сразу же соображал, что и как надо делать: хватать огнетушитель, бежать с ведром за водой или искать лопату, топор, багор. С момента, когда огонь становился реально опасным, он превращался для меня в личного врага. Я словно вступал с ним в схватку и еще ни разу не проигрывал.

Но сейчас... Я спрыгнул с кровати и, вскрикнув, повалился на пол, успев понять, что не совсем свободен. Моя левая рука была к чему-то привязана. Что-то очень жесткое причиняло довольно неслабую боль в запястье при каждом движении.

В комнате было темно. Я протянул правую руку к левой, на что-то наткнулся, машинально схватил это и сразу догадался, что сжимаю не свои пальцы. Вот тут уж я закричал во весь голос. И тут же прямо за дверью в коридор мне ответил по-настоящему свинячий визг. Я оглянулся и увидел, как в щель под дверью вталкивается подсвеченный с противоположной ее стороны золотистый дым. Дом горел, и в нем горели люди.

Я вскочил на ноги, но разогнуться в полный рост не смог - левая рука тянула за собой неподъемное. Прежде чем действовать дальше, необходимо было узнать, что же меня держит. Для этого был нужен свет. И я рванулся к двери. Неподъемное потащилось следом, заставляя меня рычать из-за боли в запястье. Несколько шагов, сделанных с титаническим усилием, и после мощного удара ногой дверь в коридор оказалась распахнута.

И сразу же кроваво-желтый огонь, безжалостно пожирающий пол и стены, ринулся на меня. Я отшатнулся, чтобы не вспыхнуть как факел, и упал на то, что тащил за собой. Только сейчас у меня появилась возможность разглядеть, что же это такое. И я увидел...

Господи! Буквально в каких-то сантиметрах перед собой я увидел лицо моего друга Игоря. Я сто раз видел его в похожем положении, мирно спящим у тлеющего костра во время наших многочисленных рыбалок. И сейчас, так же как и прежде, блики огня играли на его горбоносом носу, на слегка впалых щеках, на кривом шраме над правой бровью. Но если бы я сейчас, в силу наших традиционных шуточек, вздумал бы пощекотать соломинкой у него в ноздре, Игорь ну никак не смог бы схватить меня за руку, как делал это частенько. Не смог бы хотя бы потому, что его левая рука была прижата его же телом, а правая прикована наручниками к моей левой. Но главное, почему бы Игорь не смог этого сделать, так это потому, что он не дышал, потому, что он был мертв.

Наверное, в подобной ситуации любой человек подумал бы, что он или сошел с ума, или спит. И первое, что бы он сделал, так это ущипнул бы себя побольнее. Но мне и без того было больно. Жутко больно из-за того, что я дергал и никак не мог выдернуть руку из стального наручника, который соединял меня с мертвым другом.

Как часто видел я похожие сюжеты в кинофильмах, когда смерть подбирается к человеку, а он, оставаясь пленником наручников, не может спастись бегством. Теперь я сам был таким пленником. Правда, передвигаться я все же имел возможность, но толку от этого было мало. Сколько можно пробежать, таща за собой по полу восьмидесятикилограммовую ношу?! И как с такой ношей прыгать из окна второго этажа?

Нет, прежде чем выбираться из горящего дома, необходимо было освободиться от наручника. Перепилить или перерубить руку покойного друга. Ведь ему теперь все равно. Но чем это сделать? Мой замечательный рыбацкий тесачок остался в лодке вместе со всеми снастями. Может быть, разбить оконное стекло и пилить руку им! И тогда я вспомнил про значок на моем костюме. Я всегда удивлялся, как это взломщики сейфов справляются с хитрыми и мощными замками, действуя обычной женской шпилькой. Теперь у меня появился шанс поупражняться в мастерстве взломщика наручников при помощи иголки от этого значка.

Иголка оказалась довольно жесткой. Я засунул ее в скважину для ключа и стал давить, крутить, проворачивать. Растопыренные плавники маленького судачка в кровь изранили пальцы, но сейчас это было не важно. Главное - открыть эти чертовы браслеты!

Дым заволакивал комнату, и огонь подползал все ближе, а я не имел возможности с ним сражаться. Приходилось отступать, что я и делал, отталкиваясь от пола ногами и отодвигаясь подальше от двери и поближе к окну, таща за собой мертвого Игоря, штаны которого уже потихоньку начали гореть...

11

Я открыл глаза и, прежде всего, поднес руки к лицу. Все было на месте: пальцы, ладони, запястья. Правда, на запястьях оказалось кое-что лишнее. При слабом синеватом свете, лившемся откуда-то с потолка, я разглядел на руках узкие браслеты с прикрепленными к ним тонким стальным тросикам. Чувство дискомфорта усилилось, когда увидел, что полностью обнажен. Не опуская рук, я повернул голову направо, затем налево. И с той, и с другой стороны тросики тянулись в небольшие отверстия, расположенные по краям широкой кровати, на которой я лежал. Кровать казалась в меру жесткой - именно такую я выбрал бы для своего любовного ложа.

Я медленно приподнялся, потом встал на колени и поднял руки. Тросики, выбрав слабину, беспрепятственно удлинись. Я огляделся. Кровать стояла посередине небольшой комнаты, не имеющей ни одного окна. Зато в углу под потолком на меня прицеливался объектив видеокамеры. Прямо передо мной в стене угадывался проем двери. Слева, рядом с кроватью, стоял небольшой и хрупкий с виду столик типа журнального. А чуть дальше, в нише стены, можно было разглядеть душевую и туалет.

Туалет для меня оказался весьма кстати. Попользовавшись им и умывшись, я решил более детально обследовать комнату, надеясь найти хоть что-нибудь, что могло заменить одежду, хотя бы полотенце. Вот тут-то тросики на моих руках дали о себе знать. Продвинуться дальше середины комнаты не оказалось возможности. Я был, словно собака на цепи - мог перемещаться назад, вправо или влево, но только не вперед.

Более того, я вдруг почувствовал, что мои цепи активизировались. Тросики стали натягиваться все сильней и сильней, и мне ничего не осталось, как поддаться этой силе. Словно магнитом меня тянуло обратно к кровати, тросики с кажущейся неохотой убирались в предназначенные для них амбразуры, и спустя некоторое время я был вынужден лечь на кровать. Причем лечь на спину, потому что если бы я в этот момент лег на живот, мои руки оказались бы перекрещены, а это как-то не совсем удобно. Хотя и лежать на кровати полностью раздетым с раскинутыми в разные стороны руками оказалось не очень приятно, тем более что теперь я не мог ими даже пошевелить.

Через несколько секунд свет в комнате погас, и мне это очень не понравилось. Я не знал, чего ожидать, не помнил, как здесь очутился, не имел понятия, почему и чьим пленником являюсь. Только сейчас я вспомнил про пожар и про то, как безуспешно пытался освободиться от наручника, сковывавшего мою руку с рукой Игоря. И еще я почему-то вспомнил, как выбирал из набора спиннинговых приманок ту самую, которую изготовил мой друг...

Неожиданно к моим лодыжкам кто-то прикоснулся. Я внутренне вздрогнул, но заставил себя не закричать. Прикосновение повторилось чуть выше ступней, затем еще выше. Это превратилось уже не просто в прикосновение, а в поглаживание, которое становилось все настойчивее. Я молча ждал, что будет дальше, и вот уже чьи-то пальцы, погладив колени, стали продвигаться к моему паху. Я инстинктивно сжал ноги, и тут же почувствовал бесцеремонное вмешательство в то, что попытался укрыть.

Нет, это не было неприятно, скорее, наоборот. Но сейчас, не зная, в чьей
власти я нахожусь и что должно произойти, мне оставалось только
сопротивляться.

Если бы сопротивляться оказалось так просто! Руками двигать я не мог, а ерзанье на кровати не спасало, но лишь усиливало обрушившиеся ласки. И вот уже инстинкт мужской силы взял верх над разумом, сопротивление не могло не прекратиться, а моя плоть не могла не потребовать удовлетворения. Я почувствовал женщину. Я был в ее полной власти, и... это было хорошо. Она оказалась сверху меня, она была госпожа, а я лишь скованный пленник, но то, что она делала, заставило меня забыть все, кроме жажды наслаждаться предложенной ей сексуальной игрой...

* * *

Не знаю, когда я проснулся - утром, днем, вечером или ночью. Синеватый свет, лившийся с потолка, ответить на этот вопрос не мог. Я оставался все также прикованным, и все также раздетым. Я все также ничего не знал, что со мной происходит, но очень хотел бы узнать. И еще хотел в туалет, хотел умыться, поесть и попить.

Правда, выяснилось, что вставать с кровати я могу. И с едой проблем не оказалось - рядом с кроватью на журнальном столике стояло несколько прикрытых салфетками картонных тарелок с бутербродами и овощами, а также пара пластмассовых стаканчиков с соком. Я проглотил все это одним махом. Наступило самое время осмыслить происходящее.

Нелишне было восстановить в памяти цепочку событий, в результате которых я очутился на берегу Юшкозера в гостях (в плену) у двух рыжеволосых хозяек. В самом начале было короткое знакомство с Марьей. Затем рассказ об этом знакомстве Игорю и его последующее исчезновение. Затем поиски друга, знакомство с Клео и мое появление в частных владениях, огороженных трехметровым забором. И в первый же вечер пребывания в этих владениях я удивился, обнаружив, что крыша гостиницы оказалась перекрашенной; обрадовался, поймав довольно крупную щуку; насторожился и испугался, найдя среди спиннинговых приманок Марьи поролонку с подпаском"; ну а после этого...

После этого был ужин, во время которого меня, скорее всего, чем-то опоили и усыпили, а потом в доме случился пожар. Да, между ужином и пожаром, пока я был в беспамятстве, кто-то сковал наручником мою руку с рукой Игоря. Мертвого Игоря. Его, конечно же, убили, и видимо, хотели покончить со мной, но потом почему-то передумали.

Я вспомнил, как безуспешно пытался вскрыть наручник на своей руке в то время, когда ноги Игоря уже начали гореть. Потом я закашлялся от дыма и, видимо, потерял сознание, так как совершенно не помнил, каким образом выбрался из горящего дома.

Кто же затеял эти жестокие игры? И для чего? Не для того ли только, чтобы использовать меня как мужчину? Что, по сути, и произошло всего несколько часов назад...

Я не очень долго ломал над всем этим голову. Дверь открылась, и в мою камеру вошла Марья. На этот раз она была в коротком цветастом сарафане с тонкими лямочками - именно так любили одеваться мои сверстницы, когда я учился в выпускном классе школы. В руках у Марьи было какое-то тряпье, и я сразу вспомнил, что из одежды на мне нет ни нитки.

- Можешь одеться, - словно угадав мое беспокойство, сказала Марья и бросила к ногам мои же собственные спортивные штаны.

Наверное, следовало бы вести себя более достойно, но я как-то стыдливо засуетился и потратил на натягивание этих чертовых штанов минуты полторы. Все это время Марья смотрела на меня с ехидненькой усмешкой, из-за которой я совсем уж застыдился.

Совсем недавно я хотел получить ответы на сотню вопросов, но теперь, глядя в глаза этой нагловатой девицы, в чьей воле мне довелось оказаться, даже не мог сообразить, о чем спросить в первую очередь. Все же сначала необходимо было выяснить, кем же здесь являюсь я и кем - она.

Но все сразу встало на свои места, когда я вскочил с кровати и попытался приблизиться к Марье. Она подняла руку, в которой держала что-то типа пульта, тросики на моих руках вмиг натянулись и потащили меня обратно. Я напряг мускулы, попытался упираться ногами, но через пару секунд повалился навзничь на широченное ложе.

- Что все это значит? - наконец спросил я.

- Вчера на рыбалке ты одержал надо мной верх, - сказала Марья, приближаясь. - Сегодня все будет наоборот.

- Освободи меня! Освободи! Выключи эти чертовы цепи! - закричал я. Но Марья уже положила пульт на журнальный столик и запрыгнула на кровать. Я лежал на спине и что-то говорил, о чем-то просил, но ей на все это было наплевать. Марья возвышалась надо мной, а я лежал лицом вверх, прямо под ней, и видел, что кроме сарафана на ней ничего не надето.

- Ну а теперь, если не хочешь задохнуться, будешь делать то, что я захочу, - сказала она, глядя сверху вниз, и начала сгибать колени...

* * *

Нет, я не задохнулся. Но после всего, что произошло, кажется, лучше бы не дышал, лучше бы умер. Я был измучен, унижен, изнасилован. Если во время первого опыта сексуальной игры" в этой камере, который произошел в полной темноте, я почувствовал хоть какое-то удовольствие и даже удовлетворение, то во время второго, при бледно-голубом цвете, надо мной просто-напросто извращенно издевались.

Прежде чем оставить меня одного, моя насильница не спеша, приняла душ и также не спеша, вытерлась своим сарафаном. Если бы Марья в эту минуту не была для меня человеком, которого я ненавидел, возможно, я и залюбовался бы ее обнаженной фигурой. Но сейчас мне даже не хотелось смотреть в ее сторону. - Ну, что, тебе понравилось? - она присела на край кровати и довольно больно ущипнула меня за ухо.

Имей я возможность, и мои пальцы в ту же секунду сомкнулись бы на ее горле. Но проклятые цепи не позволяли этого сделать и причинить ей боль можно было разве что словами.

- Сука! - выдавил я из себя.

- Конечно, - согласилась она и, наклонившись, стала, словно кошка, обнюхивать мое лицо.

Это было невероятно, но я вдруг почувствовал, что возбуждаюсь.

- Зачем? Зачем ты это делаешь? - глотнув воздуха, прошептал я и увидел искорки в ее карих глазах. Кажется, она почувствовала мое состояние, и, кажется, ей только этого и было надо.

- С каждым разом я буду нравиться тебе все больше и больше. И с каждым разом ты все больше будешь жалеть, что не захотел поцеловать меня вчера вечером.

Сказав это, Марья высунула свой розовый язык и, стараясь специально сделать это как можно медленнее, лизнула меня в нос. Наверное, так же лижет своим огромным языком корова. Но после коровьей ласки мне не захотелось бы проклинать все на свете, проклинать из-за бессилия, из-за невозможности сопротивляться.

Я был готов зарычать от этого бессилия, но Марья уже покидала меня. Только на пороге открывшейся двери она, словно спохватившись, нажала на пульте кнопочку, и я почувствовал, что цепи, наконец, ослабли. Не успела дверь за ней полностью закрыться, как я спрыгнул со своего ложа и бросился под душ смывать с себя ее запах, и... свое желание обладать этой рыжеволосой стервой.

Продолжение следует ...

От ведущего рассылки

Всем, кто пишет рассказы о рыбалке, предлагаю присылать их мне по e-mail  для публикации в рассылке. Можно присылать также рыбацкие байки и смешные истории. В письме необходимо обязательно указать, что Вы являетесь автором рассказа и разрешаете его публикацию в рассылке на некоммерческих условиях. При публикации рассказа рядом с Вашей фамилией или псевдонимом будет публиковаться Ваш e-mail (по желанию).
С уважением, Владимир Туманов.
tumanov@allfishing.ru

Рассылка выходит еженедельно (по пятницам).